Неточные совпадения
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще
в больницу тащить, а тут, верно,
в доме же доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он
умрет до больницы-то…
— Как не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, — не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там упадет,
в часть свезут,
в больницу,
умрет, а дети…
Когда же тот
умер, ходил за оставшимся
в живых старым и расслабленным отцом умершего товарища (который содержал и кормил своего отца своими трудами чуть не с тринадцатилетнего возраста), поместил, наконец, этого старика
в больницу, и когда тот тоже
умер, похоронил его.
— Ужасающе запущено все! Бедная Анфимьевна! Все-таки
умерла. Хотя это — лучше для нее. Она такая дряхлая стала. И упрямая. Было бы тяжело держать ее дома, а отправлять
в больницу — неловко. Пойду взглянуть на нее.
— Нельзя же ему, однако, тут
умирать, — воскликнул Ардалион Михайлыч, — ребята, давайте-ка вон с телеги рогожку, снесемте его
в больницу.
Утром один студент политического отделения почувствовал дурноту, на другой день он
умер в университетской
больнице. Мы бросились смотреть его тело. Он исхудал, как
в длинную болезнь, глаза ввалились, черты были искажены; возле него лежал сторож, занемогший
в ночь.
Он перепросился
в карабинерный полк, стоявший
в Москве. Это значительно улучшило его судьбу, но уже злая чахотка разъедала его грудь.
В это время я познакомился с ним, около 1833 года. Помаялся он еще года четыре и
умер в солдатской
больнице.
И прямо —
в «вагончик», к «княжне», которой дал слово, что придет. Там произошла сцена ревности. Махалкин избил «княжну» до полусмерти. Ее отправили
в Павловскую
больницу, где она и
умерла от побоев.
Любовная летопись гласит, что валдайские красавицы от любви не
умирали… разве
в больнице.
Тогда один подлекарь сказал городовому везти его
в простонародную Обухвинскую
больницу, где неведомого сословия всех
умирать принимают.
На другой же день пришлось отправить
в богоугодное заведение —
в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала
в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И
в самом деле, она, как ее положили
в больнице на полу, на соломенный матрац, так и не вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь
в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но
умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
Кергель прибежал тоже посмотреть Грушу и, к ужасу своему, увидел, что рана у ней была опасна, а потому сейчас же поспешил свезти ее
в своем экипаже
в больницу; но там ей мало помогли: к утру Груша
умерла, дав от себя показание, что Иван выстрелил
в нее совершенно нечаянно.
Умер он у меня
в больнице…
В то время, именно год назад, я еще сотрудничал по журналам, писал статейки и твердо верил, что мне удастся написать какую-нибудь большую, хорошую вещь. Я сидел тогда за большим романом; но дело все-таки кончилось тем, что я — вот засел теперь
в больнице и, кажется, скоро
умру. А коли скоро
умру, то к чему бы, кажется, и писать записки?
Напротив того, нынче даже
в Калинкинскую
больницу умирать не всякий идет.
Приехав неизвестно как и зачем
в уездный городишко, сначала чуть было не
умерла с голоду, потом попала
в больницу, куда придя Петр Михайлыч и увидев больную незнакомую даму, по обыкновению разговорился с ней; и так как
в этот год овдовел, то взял ее к себе ходить за маленькой Настенькой.
— Из
больницы,
умер было совсем… — отвечал тот. — Вообразите, посадили меня на диету умирающих… Лежу я, голодаю, худею, наконец мне вообразилось, что я
в святые попал, и говорю: «О, чудо из чудес и скандал для небес, Дьяков
в раке и святитель
в усах, при штанах и во фраке!»
Неизвестно, дошло ли до Петеньки это письмо; но не дальше как через месяц после его отсылки Порфирий Владимирыч получил официальное уведомление, что сын его, не доехавши до места ссылки, слег
в одном из попутных городков
в больницу и
умер.
Через неделю после похорон Сергея старик отец был отдан под суд за подлоги и растраты и вскоре
умер в тюремной
больнице от тифа.
— От свинцу, от работы. Сперва завалы делаются, пишши никакой не захочется, потом человек ослабнет, а там положили
в больницу, и
умер. Вот я теперь ничего не ем, только чаем и живу, да водки когда выпью при получке…
А вот рядом с ним, где теперь мальчишка спит, офицер жил, да
в больницу отправили,
умрет, надо полагать.
— Она
в больнице и
умирает, — отвечал тот мрачным голосом.
— Madame! — начал он своим трагическим тоном. — Я потерял было дочь, но теперь нашел ее; она больна и
умирает… Нанять мне ей квартиру не на что… я нищий… Я молю вас дать моей дочери помещение
в вашей
больнице. Александр Иванович Бегушев, благодетель нашей семьи, заплатит за все!
Его перенесли
в больницу, и через несколько месяцев он
умер в злой чахотке.
Перепуганный и сжалившийся директор, обрадованный, что мать моя по крайней мере не
умерла (чего он очень опасался, как сам рассказывал после), подтвердил приказание Камашеву, чтобы мою мать всегда пускать
в больницу, куда она сейчас и уехала.
Настя лежала
в больнице. С тех пор как она тигрицею бросилась на железные ворота тюрьмы за уносимым гробиком ее ребенка, прошло шесть недель. У нее была жестокая нервная горячка. Доктор полагал, что к этому присоединится разлитие оставшегося
в грудях молока и что Настя непременно
умрет. Но она не
умерла и поправлялась. Состояние ее духа было совершенно удовлетворительное для тюремного начальства: она была
в глубочайшей апатии, из которой ее никому ничем не удавалось вывести ни на минуту.
Никифора свезли
в земскую
больницу, и к вечеру он
умер там. Липа не стала дожидаться, когда за ней приедут, а завернула покойника
в одеяльце и понесла домой.
Когда единственный сын купца 1-й гильдии Нила Овсянникова, после долгих беспутных скитаний из труппы
в труппу,
умер от чахотки и пьянства
в наровчатской городской
больнице, то отец, не только отказывавший сыну при его жизни
в помощи, но даже грозивший ему торжественным проклятием при отверстых царских вратах, основал
в годовщину его смерти «Убежище для престарелых немощных артистов имени Алексея Ниловича Овсянникова».
Бабка любила лечиться и часто ездила
в больницу, где говорила, что ей не семьдесят, а пятьдесят восемь лет; она полагала, что если доктор узнает ее настоящие годы, то не станет ее лечить и скажет, что ей впору
умирать, а не лечиться.
Если я окажу сопротивление караулу, — я знал, что буду избит, может быть, изувечен, может быть,
умру в тюремной
больнице, и мои родные будут извещены, что я
умер от тифа.
Двое из них
умерли от скарлатины
в больнице; вскоре после их смерти заболел и последний — худой, некрасивый мальчик лет восьми.
Д-р Бабес вскрыл
в будапештской
больнице сто детских трупов, и у семидесяти четырех из них он нашел
в бронхиальных железах туберкулезные палочки; а все эти сто детей
умерли от различных не туберкулезных болезней…
Получив отрицательный ответ, он всадил доктору
в живот большой кухонный нож. Врач упал с распоротым животом; одновременно упал и убийца-больной, у которого хлынула кровь горлом. Оба были тотчас подняты и свезены
в одну и ту же
больницу, там оба они и
умерли.
Но вот больной
умирает. Те же правила, которые требуют от больных, чтобы они беспрекословно давали себя исследовать учащимся, предписывают также обязательное вскрытие всякого, умершего
в университетской
больнице.
Она
умерла на двадцать восьмом году от скоротечной чахотки
в одной из петербургских
больниц.
И опять представляется ему, что он, изнуренный, обессиленный бесплодной борьбой против людского зла и неправды,
умирает в злейшей чахотке,
в смрадной
больнице на гнилом соломенном тюфяке… Вот кляча на роспусках везет некрашеный, убогий гроб, и
в этом гробу он, Ардальон Полояров… И все эти люди приходят глядеть на него… Да!
Между тем, когда о «духовном союзе» узнали и участников его разослали по монастырям, добрались и до Луповицких. Ни их богатства, ни щедрые пожертвования на церкви,
больницы и богадельни, ни вельможные однополчане — ничто не могло им помочь. Кончил свои дни Александр Федорыч
в каком-то дальнем монастыре, жена его
умерла раньше ссылки.
Доктор долго щупал пульс Андрея Ивановича и
в колебании глядел
в окно. Пульс был очень малый и частый. Такие больные с водянкою опасны: откажешь, а он, не доехав до дому,
умрет на извозчике; газеты поднимут шум, и могут выйти неприятности.
Больница была переполнена, кровати стояли даже
в коридорах, но волей-неволей приходилось принять Андрея Ивановича. Доктор написал листок, и Андрея Ивановича вывели.
Как-то он заболел воспалением легкого; лежал он больной три месяца, сначала дома, потом
в Голицынской
больнице. Образовалась у него фистула
в колене. Поговаривали о том, что надо бы отправить его
в Крым, стали собирать
в его пользу. Но
в Крым он не поехал —
умер. Мы похоронили его
в Ваганьковском кладбище, на левой стороне, где хоронят артистов и литераторов.
Карас
умер в нашей
больнице, куда мне удалось его пристроить.
Успокоившийся мужик не понимал, что к житейским драмам и трагедиям здесь так же привыкли и присмотрелись, как
в больнице к смертям, и что именно
в этом-то машинном бесстрастии и кроется весь ужас и вся безвыходность его положения. Кажется, не сиди он смирно, а встань и начни умолять, взывать со слезами к милосердию, горько каяться,
умри он с отчаяния и — всё это разобьется о притупленные нервы и привычку, как волна о камень.
Больница в нескольких верстах отсюда, и… там лечат только чернорабочих. Я знаю это, знаю, что там не место моему принцу, и знаю, что там не разрешат мне остаться и ухаживать за ним… А без меня он
умрет, погибнет.
— Видно такова судьба… Мой амфитрион, вернувшись из заграничного вояжа, спился совершенно и
умер от белой горячки
в больнице, а, я выдержал этот последний, почти трехмесячный жестокий кутеж, но окончательно потерял голос и силы… Наследники покойного выкинули меня за дверь из моего Монрепо и вот…
И дети бы наши не
умирали от сырости, как теперь, и мне бы не приходилось таскаться то и дело
в больницу.
«И еще уведомляю вас, батюшка, ваше сиятельство, Алексей Андреевич, что на днях заболела моя дворовая девка Глафира и, отправленная
в больницу, вскорости
умерла, а от какой причины — неизвестно», — писала между прочим Минкина
в Петербург графу Алексею Андреевичу, требовавшему от нее еженедельных отчетов обо всем происходящем
в Грузине.
Результатом испытания было признание его сумасшедшим
в распорядительном заседании окружного суда. Его не осудили и оставили на излечение
в больнице, где вскоре он
умер от быстро развившейся чахотки.
Назавтра Лиза Бровкина все разузнала и принесла вести, — справилась
в больнице.
Умерла Зина от резко обострившегося туберкулезного процесса. Могло это быть от переутомления? Доктор ответил: «Ну конечно. Самая вероятная причина».
По прибытии
в Белокаменную, он поместил его
в Марьинскую
больницу, где Александр Алексеевич, протянув две недели,
умер.
С помощью призванных дворников и городового несчастного подняли, уложили
в извозчичьи сани и повезли
в ближайшую Ново-Екатерининскую
больницу, но он дорогою, не приходя
в сознание,
умер.
Фурманщики, или мортусы, уже были не
в состоянии перевозить всех больных
в чумные
больницы, которых было
в Москве несколько. Первая из них была устроена за заставой,
в Николо-Угрешском монастыре. Большая часть из мортусов сами
умерли, и пришлось набирать их из каторжников и преступников, приговоренных к смертной казни. Для них строили особые дома и дали им особых лошадей. Они почти одни и хозяйничали
в как бы вымершем, да и на самом деле наполовину вымершем городе.